Нет, если бы пришлось начать все заново, она снова поступила бы так же. Она поплыла бы назад через озеро. Держала бы руки над сердцем Закари вместе с целителем, Карралисом и епископом. Но теперь, когда дело сделано, между ними не осталось ничего, кроме изнеможения куда более глубокого, чем физическое утомление.

Епископ улыбнулся Полли:

– У меня есть важный вопрос, на который мы никогда не получим ответа: быть может, временной портал открылся для меня, а затем и для Полли ради Закари?

Пока епископ говорил, вошел Карралис.

– Кто знает, для кого отворяются врата времени, – тихо промолвил друид. – То, что произошло здесь, в нашем времени, может иметь последствия, которых мы не знаем и даже не подозреваем о них тут, в моем времени, или, быть может, в вашем. Давайте не пытаться постичь узор – будем просто дивиться его красоте.

«А Закари что, тоже часть красоты?» – подумала Полли. Но вслух спрашивать не стала: она слишком вымоталась, чтобы что-то обсуждать.

– Волчонок, – Карралис обернулся к юноше, – не мог бы ты сходить к Закари и посидеть с ним?

Волчонок кивнул и послушно вышел как раз в тот момент, когда в шатер ворвался Тав.

– Пол-ли! – Он кинулся к ней.

– Тав!

Тав опустился на колени на утоптанную землю рядом с ней и нежно коснулся ее губ кончиками пальцев:

– С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо.

– Правда?

– Правда, Тав…

Сердце ее было исполнено глубокой печали. Полли знала, что никогда больше не увидит Тава, и горевала об этом.

– А этот За? – осведомился Тав.

– И с ним тоже все в порядке.

Тав насупился:

– Он готов был допустить, чтобы тебя убили!

– Но этого не случилось.

– Но он этого хотел!

– Он не хотел, Тав.

– Он не стоит одного волоска с твоей головы!

Анараль кивнула:

– Я до сих пор очень зла на него.

– Анни, – мягко упрекнул ее епископ, – не стоит думать, что все, через что прошла Полли, было сделано лишь ради материального сердца Закари.

– Я не знаю, – тихо отозвалась Анараль. – Меня волнует Пол-ли, а не Закари.

– А Закари тебя не волнует?

– Епископ! Может быть, его сердце, – она коснулась своей груди, – теперь стало лучше. Но что с той частью его сердца, которая готова была пожертвовать Пол-ли, отдать ее жизнь взамен на свою?

– Человек всегда может измениться, – ответил епископ.

– Это За?! – вознегодовала Анараль. – Который помог похитить Пол-ли? Который готов был положить ее на алтарь? Который не стал бы удерживать нож? Он может измениться? Может ли?

– Можешь ли ты быть уверена, что он никогда не изменится? Можешь ли ты лишить его шансов? Можешь ли ты сказать, что изменилось только его физическое сердце?

– Он готов был погубить мою Пол-ли! – проворчал Тав.

– Закари пал на самое дно, – сказал епископ. – И дно это было отвратительно. Но в этой бездне он увидел себя со стороны.

Тав гневно стукнул копьем о землю.

– Теперь все зависит от него, – продолжал епископ.

Анараль нахмурилась.

– Твоего гнева надолго не хватит, Анни. – Епископ улыбнулся. – У тебя теплое сердце.

– Пол-ли вернулась… – Тав снова потянулся, чтобы прикоснуться к ней. – Пол-ли вернулась. Это главное. Я не думаю об этом За. Я думаю о Пол-ли и о том, что прошел дождь.

– Да.

– И теперь ты уйдешь…

Он с тоской протянул к ней руки.

Полли тяжело вздохнула:

– Я уйду к себе, в свое время, Тав. Если дверь откроется.

– А этот За? – осведомился Тав. – Ты и его заберешь с собой?

Полли наконец рассмеялась:

– А что, он тебе так нужен здесь?

– Он хотел мою Пол-ли, – хмуро проговорил Тав, – не из повиновения Матери и вообще не ради чего-то хорошего, а только для себя!

Епископ окинул взглядом шатер.

– Когда Закари увидел Анни, он вошел в круги пересекающегося времени. «Вот, Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее»[26].

– Это могущественные слова, – сказал Карралис.

– Еще бы! – согласился епископ. – Это Откровение Иоанна Богослова.

– И дверь останется открытой, епископ? – уточнила Анараль.

– Нет, Анни. Нет. Но она была открыта настежь, когда Полли приняла решение вернуться на тот берег за Закари, и тебе следует уважать это решение. – Он обернулся к Полли: – Ты поступила очень отважно, моя дорогая.

– Да уж какая там отвага! Мне было так страшно!

– И все же ты отправилась на тот берег и поступила так, как считала нужным.

Ог потянулся к Полли и лизнул ей руку. Занавеска у входа откинулась, вошли Волчонок с Закари.

– Ну что, пора? – спросил Волчонок.

Полли посмотрела на Закари и поняла, что ничегошеньки не чувствует. Ни гнева. Ни страха. Ни любви.

– Да, – ответил Карралис. – Пора.

Закари стоял между Карралисом и Волчонком. Лицо у него было бледным, но синева на губах исчезла.

– Я даже не знаю, что сказать…

– Тогда ничего не говори, – посоветовал Карралис.

Закари обвел их взглядом, одного за другим:

– После того, что я сделал, извиняться бессмысленно.

– Ты был не в себе от страха за себя, – сказал Карралис. – Теперь тебе следует понимать, что, хотя твоя жизнь и продлена, все равно рано или поздно ты умрешь для этой жизни. Это судьба всякого смертного.

– Да. Я это знаю. Теперь я это знаю.

– И в тебе еще есть много всего, от чего следует исцелиться.

– Да, я знаю… – Закари выглядел послушным, как ребенок, которого отшлепали. Но ведь он же не ребенок! – Я постараюсь… – Он обернулся к Полли: – Можно мне будет приехать повидать тебя?

Полли погладила Ога.

– Нет, Закари. Извини. Я больше не хочу тебя видеть. От этого нам обоим будет только хуже.

Она говорила ровным тоном, без эмоций. Да, ей пришлось вернуться на тот берег ради Закари. Но все, что она должна была сделать, уже сделано.

– Но я…

– Есть вещи, которым следует учиться в одиночестве, – произнес Карралис. – В том числе и научиться жить наедине с собой.

– Я себя не люблю, – буркнул Закари.